Инвестиционно-экономический тренд нескольких последних лет — разговоры о ESG. Впервые эту аббревиатуру ввёл в оборот генсек ООН Кофи Аннан ещё в 2004 году в своём обращении «Неравнодушный побеждает».
Страны коллективного Запада принципам ESG следуют уже не первый год. В самих ESG-принципах нет ничего плохого, но их успели возвести в абсолют, превратив в догму.
Забота об экологии у них превратилась в добровольно-принудительную декарбонизацию, социальная ответственность в отслеживание гендерного баланса в руководящих органах, а корпоративное управление в нежелание инвестировать деньги в «грязные» и неэкологичные производства даже если их работа является залогом экономического благополучия и выживания. Заодно во многих компаниях появились идеологи от ESG, а крупный бизнес стали принуждать к «озеленению» и сокращению инвестиций в «грязные» производства.
Плюс на энергетические компании стали наседать активисты-экологи.
Тем же, кто «озеленяться» отказывался, грозили попаданием в «инвестиционное гетто», тем более что инвесторы к тому времени отказывались вкладывать деньги в добычу угля, нефти и выплавку стали.
А чтобы европейские компании оставались конкурентоспособными в процессе декарбонизации, предполагалось обложить налогом продукцию из стран, где товары «грязные». Так появились планы ЕС о введении трансграничного углеродного регулирования.
Попытались насадить ESG и в России, но мы взяли из этих принципов лишь то, что действительно полезно: декарбонизацию использовали как предлог для модернизации многих производств и сокращения выбросов парниковых газов в атмосферу. Это позволит сделать жизнь в России лучше и сохранить доступ на рынок ЕС.
В общем, Россия гнулась, но не прогибалась.
И вот наступил февраль 2022 года, а вместе с ним в ЕС, чья бюрократия желает наказать Россию за «неправильное» поведение, начался добровольно-принудительный переход экономики на рельсы ESG.
Во-первых, ЕС отлучил Россию от своего рынка капитала. Теперь инвесторы даже если и хотели бы, не смогли бы вложить деньги в газовые проекты на территории России. В ответ Россия запретила вывод денег в недружественные страны, чем обесценила инвестиции европейского бизнеса.
Во-вторых, ЕС принялся судорожно искать замену энергоносителям из России, но оказалось, что это невозможно. Сами поиски лишь подстёгивают рост цен на топливо.
В-третьих, европейский бизнес стал выходить из российских проектов, фиксируя убытки.
- Норвежская Equinor за 2 месяца потеряла 1,08 млрд долларов из-за выхода из совместных предприятий с Россией.
- Британская ВР зафиксировала убытки в размере 20,4 млрд долларов после решения отказаться от своей 19,75% доли акций в Роснефти.
- Британско-нидерландская нефтегазовая компания Shell списала 4,24 млрд долларов из-за ухода из России: 1,126 млрд долларов компания потеряла на газопроводе «Северный поток-2», ещё 1,1614 млрд долларов на проекте «Сахалин-2».
- ExxonMobil после ухода из «Сахалин-1» объявил о сокращении доказанных запасов на 150 млн баррелей нефтяного эквивалента.
- Финская энергетическая компания Fortum зафиксирует обесценение российских активов на приблизительную сумму 2,1 млрд евро.
Таким образом, уход из России обернулся для мировых энергетических гигантов убытками в 27,8 млрд долларов только за первый квартал текущего года. Вышло как в пословице «за что боролся, на то и напоролся»: ESG-принципы были хороши в сытое время, теперь же европейскому бизнес придётся страдать от догматизма и заидеологизированности собственных чиновников.
Зато экологи с активистами могут быть довольными: им ещё некоторое время продолжат платить деньги за следованием догматам ESG, а затем, когда энергетический кризис полностью накроет Старый Свет, их снимут с довольствия, оставив наедине с платёжками за «зелёную энергию». Её к тому моменту уже наверняка начнут нормировать.
Источник
Источник: