Фото автора.
Маятник качнулся, и гигантский маховик привел в движение все элементы отлаженного эволюцией механизма.
Старик глухарь уже здесь.
Он первым из небольшой группы самцов пришел на прошлогодний ток на краю большого мохового болота.
Они, по правде сказать, далеко и не уходили, с прошлой осени держались неподалеку. Пока ягодники не накрыло белым одеялом, кормились клюквой и брусникой, осиновым листом, а с черникой они расправились еще летом.
Затем в ход пошла мягкая хвоя лиственницы, ну а с приходом зимы — сосновая.
Устанавливать укрытия во владениях тетеревов нужно по глубокому снегу. Фото автора.
Именно по этим сосновым побегам и веточкам, плотно набросанным на снег, можно определить кормовое дерево. Сидя на сосне, ближе к кроне, глухари скусывают хвою хорошо приспособленным для этого сильным клювом, обильно посыпая иголками снег вокруг дерева.
Здесь же образуются скопления помета. А если мошник ночует на снегу, помет точно указывает это место. Такие следы нас интересовали больше всего.
О том, как тяжело добираться до глухариного тока, известно каждому охотнику и натуралисту, ведь сырые заболоченные места, любимые глухарями, делают все дороги туда малопроезжими, особенно весной. Талая вода скапливается в низовых местах и канавах, скрывая реальную глубину.
Каркас скрадка в предполагаемом месте токования. Фото автора.
Мне с моим приятелем-охотоведом предстояло попасть на известные ему токовища. Глухарь — птица оседлая и свои брачные турниры предпочитает проводить на старых токовых площадках. Однако бывает и так, что ток смещается.
Причинами служат разные обстоятельства: вырубки леса, неграмотное проведение охот, оскудение кормовой базы… Наша задача — найти кормовые и ночевочные площадки глухарей, которые могут подтвердить, что птицы еще здесь.
Широкие охотничьи лыжи поначалу норовят лечь не туда, куда я их направляю. Но это с непривычки. Через десять минут все налаживается, и целина за нами обретает ровный след лыжни.
Я устраиваюсь позади Ивана. Он опытный охотник и наверняка услышит глухаря раньше меня, когда мы подойдем к границам тока, хоть я и сам настроился на ожидаемые коленца. По ходу маршрута так и выходит: мы часто останавливаемся на послух и опять идем дальше.
День выдался солнечный, и на открытых местах снег рыхлый и мокрый. Так мы передвигаемся километров шесть, и для себя я подмечаю какие-то ориентиры, чтобы добраться сюда в другой раз, когда буду один.
Подойдя к заветному месту, обращаем все свои усилия в слух: если мошник токует, мы его услышим обязательно.
Глухариные владения пробуждаются. Фото автора.
Их двое — на снежном фоне отлично видны контрастные силуэты птиц. У меня сразу возникает ассоциация: соперники на ринге, причем гонг еще не прозвучал, и они ходят по площадке вдоль канатов и демонстрируют свои великолепные «титульные пояса». Вокруг никого.
Эта пара глухарей первой проверяет старое боевое место. Схваток пока нет, как и самок, но звуковые пробки вылетают из горла самцов регулярно, оповещая конкурентов по всему лесу, что ток здесь. Я рад увиденному.
Не зря тащились сюда с рюкзаками. В конце концов нас замечают, и самцы не спеша уходят. Это хорошо: нет испуга, а нам предстоит еще поработать. Из валежника быстро заготавливаем жерди и вяжем их в шалаши-чумы.
Большие просветы прикрываем лапником, его же кладем внутрь. Весной, когда снег уйдет, шалаш мне пригодится. Пригубив крепкого чая, уходим за пределы тока с надеждой, что брейк состоится. Чтобы запомнить место, я ставлю точку в навигаторе — так спокойнее.
Метод предварительной установки скрадков для фотографирования боровой птицы не нов. Вопрос в точности его установки, поэтому мы поставили несколько чумов в надежде, что один из них «попадет». «Попал» сразу первый, когда я прибыл сюда через два месяца…
После многих часов, проведенных в ограниченном пространстве скрадка, отдых в естественных условиях — награда для фотографа. Фото автора.
Снега в этот апрельский день уже не было. После обеда я комфортно обустроился в палатке на лапнике внутри нашего чума. Зная, что глухари порой токуют и на вечерней зорьке, к пяти часам я затих и слился с лесными звуками.
Надо сказать, что звуки эти, несмотря на их разрозненность, складывались в удивительную гармонию. Они проносились волнами мимо моего укрытия, экзаменуя меня на определение видов и расшифровку того, что делает в данный момент их обладатель.
Не всегда мне это удавалось, поэтому я часто выскакивал из своего спальника и всматривался в лес через щели палатки. В один из таких моментов я услышал оглушительный шум хлопающих крыльев.
Переместившись к окну, увидел прямо перед собой круглый глаз с красной бровью. Неожиданно свалившийся откуда-то сверху глухарь стоял в метре от шалаша во всем своем великолепии. Ни одна веточка не перекрывала красивого наряда доминантного самца.
Но снимать, к сожалению, было нельзя. Прилетевший глухарь изучал небольшое изменение в привычных для него просветах шалаша. Глядя в упор на птицу, я боялся даже моргнуть, не то что взять фотоаппарат.
Так и простояли мы с ним каждый в своей позе минут пятнадцать, после чего осторожный глухарь обошел мое укрытие и, окончательно успокоившись, стал кормиться неподалеку. Уф! Теперь можно расслабиться и понаблюдать.
Сразу после этого на соседние деревья стали с шумом и крэками садиться другие глухари. Шалаш оказался в самом центре ночевки, на которую прилетели с кормежки глухари-самцы. Свет стал быстро уходить, токовики расселись надо мной по соснам, чьи горизонтальные ветки приняли птиц на ночлег. В предвкушении чего-то хорошего, я тоже быстро забылся в тепле пухового спальника.
Редкий кадр. Не часто увидишь воочию аномально развитого куроперого тетерева. Фото автора.
Среди ночи я проснулся от страшного шума и не сразу осознал, где нахожусь. Показалось, что вокруг меня собралась толпа косарей, которые зачем-то косят и точат свои косы в полной темноте. А потом они стали откупоривать бутылки… Вот такие ассоциации наваливаются на неподготовленного человека, внезапно разбуженного.
Ток был в самом разгаре. На часах два по полуночи. Луны нет. Песни доносились с трех сторон: одна с земли, остальные с деревьев. Что происходило, увидеть было невозможно, оставалось ждать рассвета.
Однако чем становилось светлее, тем больше затихало представление, а когда уже можно было что-то разглядеть, на земле остался один самец.
Наверное, тот самый, что прилетел первым. Соперники разлетелись, и хозяин остался в одиночку кормиться за моим шалашом, где начиналось болотце. Кормежка происходила почти до середины дня.
Глухарь периодически выходил передо мной на просеку, после чего уходил в черничник. Он вел себя совершенно спокойно. Иногда, поднимая голову из подроста, смотрел в мою сторону. Мне казалось, он понимает, что в шалаше кто-то есть, но не покидал своего токовища по праву владельца.
Следующие ночь и утро могли привнести какое-то разнообразие в поведение других глухарей, но начавшийся с вечера дождь изменил планы. И глухарей, и мои. Кроме того, на току не было главного «раздражителя» — самок. Так что продолжение нашего знакомства было перенесено.
Скрадок на болоте. Тетеревиный ток. Фото автора.
Практически тем же методом мы пользовались для подхода к другим боровым птицам — тетеревам. Они прибыли на ток уже в сумерках. Один из старых самцов прилетел и уселся на невысокую сосну. Оглядевшись и поняв, что бояться некого, нырнул под дерево на ночевку.
Задолго до рассвета косачи зачуфыкали, а когда их очертания стали понемногу просветляться, почти змеиное шипение сменилось продолжительным бормотанием. Такое пение самцов происходит с небольшими перерывами, причем начинают и заканчивают свои арии группы самцов практически одновременно.
Когда свет позволил фотографировать, я выглянул в смотровое окно и увидел на зеленом сукне поляны перекатывающиеся подобно белым шарам силуэты косачей с распушенными и вертикально поднятыми белоснежными хвостами.
Схожесть с русским бильярдом была очевидна. Любитель этой игры, я даже попытался разобраться, где тут «свой шар». Ну а «своим» в этой группе косачей оказался, видимо, тот, кто накануне осматривал территорию с сосны.
Владея определенным участком на огромной поляне с молодыми сосенками, «свояк» гонял всех претендентов, нарушивших невидимую границу. Они отскакивали от него, как от битка, и откатывались в углы поляны — в лузы.
Тетеревиный ток в ожидании баталий. Фото автора.
Однако в сражении с равным по силе и опыту косачом мой знакомец применял другую тактику, и у меня она ассоциировалась с шахматной рокировкой. Провоцируя соперника, отступая и увлекая его за собой, «свояк» неожиданно наскакивал на него, подпрыгивал, перелетал над ним и снова атаковал.
Иногда эти сухопутные «галсы» вовлекали в сражение и других бойцов. Тогда противостояние основной пары превращалось в рукопашную, и клубящаяся куча-мала оставляла после себя множество перьев на траве.
После того как токование постепенно пошло на убыль и конкуренты стали понемногу исчезать за кустами, «свой» еще оставался недалеко от моего укрытия. По праву главного он деловито занял одну из козырных кочек и чуфыкал, пока солнце не сотворило метаморфозу с его оперением.
Ночной мороз посеребрил инеем прошлогоднюю зелень на поляне, не миновала эта участь и тетеревов. Но стоило солнцу разогреть черное оперение бойцов, как иней стал стекать на концы косиц и хвоста.
Так и стоял тетерев-косач — гордый и замороженный, величественный и настороженный, и только шипящее чуфыканье вырывалось с паром из его клюва.
Утро стремительно разгоралось, согревающий свет обозначал все уголки на поляне. Мое присутствие теперь стало очевидным для оставшегося тетерева, ведь в пылу схваток никто не обращал внимания на перемещения объектива в окне скрадка.
Новый день разбудил только что народившихся лисят, нежные потявкивания которых доносились до моего слуха откуда-то из-за спины.
Косач тоже слышал их и понимал, наверное, кто еще, кроме меня, может следить за ним из-за деревьев. И он не спеша ушел, оставляя свои владения до скорого завтра.
Источник: ohotniki.ru